Голдина Р.Д.

Современные проблемы провинциальной археологической науки и пути их решения

ФГБОУ «Удмуртский государственный университет»

Аннотация: Археологическая наука в провинции (Урало-Поволжье) в конце XIX – начале ХХ в. развивалась благодаря усилиям ученых энтузиастов-одиночек. В 60-х гг. ХХ в. появились первые кадры местных ученых. Провинциальные научные школы возникли в 70-80-е гг. в связи с открытием классических университетов в Самаре, Волгограде, Челябинске, Сыктывкаре, Ижевске, Йошкар-Оле. Последующие годы перестройки губительно сказались на развитии провинциальной археологии, так как финансирование ее полностью прекратилось. Современное состояние науки диктует новые задачи и пути их решения.

Ключевые слова: археология, провинциальная наука, проблемы, задачи, пути их решения

Summary: At the end of the 19th century and early 20th century, archaeological research in local communities (in the Urals and Volga regions) was largely driven by uncoordinated efforts of single enthusiasts. During the 60s of the 20th century, the first generation of local researchers came into being. In the 70s and 80s, new local research centers started to develop at the nascent classical universities in Samara, Volgograd, Chelyabinsk, Izhevsk and Yoshkar-Ola. During the Perestroika years, no funding was provided for local archaeological studies, which caused much damage to them. Today, with new developments in archaeological research, we are confronted with new challenges and new ways of tackling those challenges.

Key words: archaeology, science in the province, problems, aims, solutions

Не многим поколениям ученых довелось жить на рубеже веков. Магическая цифра 2000 завораживает и невольно заставляет анализировать правильность пройденного пути и искать возможность исключения уже имевших место ошибок.

Объективные обстоятельства способствовали тому, что в послевоенное десятилетие (1945-1955 гг.) возникли археологические кружки-группы в некоторых центрах Урала: в Казани – под руководством Н.Ф.Калинина, Свердловске – К.Ф.Сальникова, Перми – О.Н.Бадера.

Именно из этих студенческих кружков вышли первые местные ученые высокой квалификации: А.Х.Халиков, П.А.Хлебникова (Казань). В.Д.Викторова, Э.А.Савельева, В.С.Стоколос (Свердловск), В.Ф.Генинг, В.А.Оборин, В.П.Денисов, Г.И.Матвеева, Н.А.Мажитов, В.А.Могильников, З.П.Соколова, Ю.А.Поляков и другие (Пермь). Некоторые из них создали собственные археологические школы с многочисленными учениками и последователями: А.Х.Халиков (Казань), Э.А.Савельева (Сыктывкар), В.Ф.Генинг (Свердловск), В.А.Оборин (Пермь), Г.И.Матвеева (Самара), Н.А.Мажитов (Уфа). Процесс пошел по нарастающей – выходцы из этих школ создали собственные направления в новых научных центрах: Йошкар-Оле (Г.А.Архипов, В.В.Никитин, В.С.Патрушев), Челябинске (Г.Б. и С.Я.Здановичи), Караганде (В.В.Евдокимов), Ижевске (Р.Д.Голдина), Оренбурге (Н.Л.Моргунова), Пензе (Г.Н.Белорыбкин), Нижнем Тагиле (Ю.Б.Сериков) и др. Продолжали развиваться традиции в уже функционировавших ранее научных центрах: Екатеринбурге (В.Т.Ковалева, Л.Н.Корякова, А.Ф.Шорин, Ю.П.Чемякин, Г.В.Бельтикова, В.М.Морозов и др.), Перми (А.Ф.Мельничук, С.Н.Коренюк, А.М.Белавин и др.), Казани (П.Н.Старостин, Е.П.Казаков, Т.А.Хлебникова, Ф.Ш.Хузин, Ф.С.Габяшев, Р.Г.Фахрутдинов), Уфе (В.А.Иванов, В.С.Горбунов, М.Ф.Обыденнов, А.Х.Пшеничнюк, Ю.А.Морозов, Б.Б.Агеев и др.), Сыктывкаре (К.С.Королев, А.М.Мурыгин, И.О.Васкул, Л.И.Ашихмина, Н.Н.Чеснокова и др.), Самаре (И.Б.Васильев, А.А.Выборнов, А.В.Богачев, Р.С.Багаутдинов, Н.П.Салугина, И.Н.Васильева, Ю.А.Семыкин, А.Ф.Кочкина, В.А.Скарбовенно, С.А.Агапов, В.И.Пестрикова и др.).

Особенно быстрыми темпами провинциальная Урало-Поволжская археология стала развиваться с 70-х гг., когда в этом регионе были открыты несколько новых классических университетов (Самара, Волгоград, Йошкар-Ола, Сыктывкар, Ижевск, Челябинск), где за короткое время были созданы собственные археологические центры. Именно вузовские коллективы получили возможность развиваться быстро и гармонично. Обязательная учебная археологическая практика способствовала интенсивному накоплению археологических материалов и усвоению методических навыков студентами, что стало основой для развертывания научной студенческой работы. Открытие специализаций по археологии на исторических факультетах также благоприятствовало совершенствованию археологических школ. Например, в Удмуртском университете в разные годы читали лекции и консультировали ведущие ученые России: профессора Ю.Л.Щапова, В.В.Седов, В.М.Массон, Г.Ф.Коробкова, В.Ф.Генинг, Л.Я.Крижевская, Т.А.Хлебникова, А.Г.Петренко, Г.В.Рыкушина, В.А.Шнирельман и другие. Здесь же работали зарубежные коллеги: директор Венгерского Национального музея И.Фодор, профессор Института археологии АН Венгрии Ч.Балинт, доцент Сегедского университета (Венгрия) Б.Кюрти, профессор Института ранней и средневековой истории Венского университета Ф.Дайм, зав. отделом археологии Венского исторического музея П.Штадлер, профессор Венского университета В.Поль.

В укреплении научных школ в провинции огромную роль сыграли ведущие ученые Москвы и Санкт-Петербурга, руководившие аспирантурой ныне активно работающих ученых Урала и Поволжья: профессора Ю.Л.Щапова, Г.А.Федоров-Давыдов (Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова), А.П.Смирнов, О.Н.Бадер, В.В.Седов, Н.Я.Мерперт, М.Ф.Косарев, Е.Н.Черных, А.А.Бобринский, С.М.Цейтлин, А.К.Амброз, В.В.Ковалевская, К.Ф.Смирнов (Институт археологии РАН, Москва), Л.Я.Крижевская, Г.Ф.Коробкова, А.Н.Кирпичников, Е.А.Рябинин (Институт истории материальной культуры, Санкт-Петербург).

Формированию научных школ в провинциальных городах Урала и Поволжья во многом способствовала общая ситуация в стране. Именно в 70-80-е гг. были развернуты большие работы по обустройству нефтегазодобывающего комплекса в Западной Сибири, хорошо финансировалось мелиоративное, дорожное, газо- и нефтепроводное строительство. Выделение средств строителями на проведение археологических разведок и раскопок подпитывало археологические коллективы. Сыграл свою положительную роль и закон РФ об охране и использовании памятников истории и культуры, принятый 15.12.1978 г. Были организованы хоздоговорные лаборатории в Уральском университете (Свердловск), позже они появились в Самаре, Ижевске, Йошкар-Оле, Перми и в других городах. Хоздоговорные коллективы стали ядром будущих бюджетных организаций. В 80-е гг. организационно оформились новые научные подразделения: Институт истории и археологии УрО РАН (Свердловск, 1988 г.), проблемная лаборатория с бюджетным финансированием (1989 г.), а затем Институт истории и культуры народов Приуралья при Удмуртском университете (Ижевск, 1993 г.), Институт истории и археологии Поволжья (Самара), Институт археологии Нижнего Поволжья (Волгоград, 1997 г.). Фактически все они возникли на базе вузовских коллективов. Вполне отвечающим современным условиям является организационное состояние Института истории и культуры народов Приуралья, который был создан ректором Удмуртского государственного университета проф. В.А.Журавлевым. Это дает возможность наиболее результативно распорядиться археологической практикой, успешно отбирать способных к археологической науке студентов, планомерно воспитывать их, а кроме того, постоянно подпитывать молодыми кадрами кафедру археологии университета. Не удивительно, что в Удмуртском университете нет проблем с комплектованием аспирантуры (с 1990 г.) и докторантуры (с 1998 г.). Немаловажным является участие научных сотрудников Института в преподавательской деятельности различных дисциплин, связанных с древностью, что обеспечивает более широкий методологический и научно-методический взгляд на разрабатываемые ими проблемы.

Поскольку в университетах представлены специалисты различных дисциплин весьма широкого спектра, то имеется реальная возможность осуществления комплексного подхода к исследованию археологических источников. При изучении Зуево-Ключевских городищ и поселений, существовавших одновременно с раскопанным в 1898 г. А.А.Спицыным известным Зуевским могильником, отряд Камско-Вятской экспедиции Удмуртского университета под руководством доцента Е.М.Черных реализует интеграционную программу, в которой участвуют картографы, геоморфологи (географический факультет), биологи, ботаники, зоологи, химики (биолого-химический факультет), физики (ФТИ РАН и физический факультет).

Таким образом, благодаря сложившимся историческим условиям в провинциальной археологической науке России (на примере Урала и Поволжья) в 70-80-е гг. ХХ в. произошли кардинальные изменения – активизировались старые и возникли новые научные центры, которые и в будущем будут продолжать наращивать свой потенциал. Организаторам археологической науки в стране с этим уже нельзя не считаться.

За годы советской власти в стране сложилась диспропорция гуманитарного знания, приведшая к концентрации научных сил в столичной Академии Наук и к истощению провинциальной и, прежде всего, вузовской науки. Еще совсем недавно единственным местом, где решалось все, в том числе и в археологии, была Москва. Ведь даже поехать на конференцию за рубеж провинциальный ученый мог только с разрешения Москвы (Института археологии РАН). Сейчас ситуация в корне изменилась: провинция сама налаживает и организует нужные ей зарубежные контакты. Например, только в одном 1992 г. 12 преподавателей, аспирантов, студентов Удмуртского университета смогли побывать в Австрии с различными целями: чтение лекций, работа в библиотеках, участие в раскопках. Но московский снобизм, порожденный в свое время всесилием столицы, живет в среде археологов и сейчас. Провинциальная наука, с точки зрения некоторых московских ученых, неполноценна, а уж вузовская так точно на уровне дилетантизма. Бесспорно, московская академическая наука развивалась и продолжает развиваться в тепличных условиях, максимально способствующих результативности ученых: мощная материальная база, прекрасные библиотеки, лучшее финансирование. Конечно, провинциальная наука пока еще ей уступает. Но развитие археологии на местах продолжает тормозиться искусственно. Как известно основное финансирование ученых в настоящее время идет через гранты (РФФИ, РГНФ). Поскольку руководят этими фондами и в качестве экспертов выступают столичные ученые, то распределение грантов страдает тенденциозностью и получают их, главным образом, ученые Москвы. Имеет место и заметное невооруженным глазом лоббирование в пользу близких по работе и интересам ученых или коллективов. Даже негосударственный международный научный фонд Дж.Сороса, где экспертизу проводили также, главным образом, ученые Москвы, отметив опасность диспропорции гуманитарной науки, также был вынужден 72 % всех грантов 1993-1996 гг. предоставить московской науке и лишь 4% ученым Урала и Поволжья. Московские эксперты отдают предпочтение своим коллегам еще и потому, что вследствие сбоя в государственной машине комплектования центральных библиотек, плохо знают состояние и достижения науки на местах. Вероятно, для исправления возникшей ситуации следует провести целый ряд мероприятий, из которых весьма реальны: широкое привлечение к экспертизе ведущих провинциальных ученых, поиск и внедрение рычагов контроля за поступлением в столичные библиотеки литературы, изданной на местах и т.д.

Каковы же задачи провинциальной археологической науки?

Первое. Необходимо совершенствование, а в некоторых случаях и создание материальной базы как для полевых, так и камеральных исследований. Поскольку бюджетного финансирования в ближайшее время, видимо, ждать не следует, единственная возможность – хоздоговорные и внебюджетные источники. Без обновления материальной базы на реальный прорыв в области археологии в обозримом будущем рассчитывать не приходится.

Второе. Следует совершенствовать успехи компьютеризации археологических исследований, создание и использование баз данных разного назначения и уровня, использование исследовательских и обучающих технологий.

Третье. Опыт археологической науки показывает, что получение исторического знания возможно только на надежной теоретической и методологической основе. Не случаен крупный успех археологии в конце ХХ в., так как он сопровождался разработкой теории археологии Ю.Н.Захаруком, В.Ф.Генингом и другими. Конечно, далеко не каждому исследователю под силу решение этих задач, но, очевидно, что разработка этих проблем должна не только продолжаться, но и намеренно стимулироваться.

Четвертое. Участие в полевых археологических исследованиях все большего числа ученых, возрастающее количество источников настоятельно требуют более совершенного методического обеспечения. Современные методические наработки через конференции и публикации должны стать достоянием всех археологов, а развитие методики как полевых, так и камеральных исследований – одна из важнейших задач археологии.

Пятое. Современная археология невозможна без интеграции с другими областями знания: антропологией, этнографией, диалектологией, топонимикой, фольклористикой, мифологией, биологией, синергетикой и др. Дальнейшее взаимодействие наук позволит достичь совершенно нового уровня обобщений в историко-археологических исследованиях.

Шестое. В условиях скептически-равнодушного отношения властей к археологическому наследию и повсеместной чудовищной гуманитарной неграмотности населения и его руководства следует признать ошибочной тактику консервации известных памятников в надежде на более совершенные методы их раскопок в будущем. Практика показывает – надо исследовать как можно более широкими площадями сейчас. На глазах современников идет мощнейшее антропогенное воздействие на земную поверхность и памятники. Государство, принимающее не действующие законы, еще долго не сможет защитить археологические объекты. Примеров множество. В 1970-75 гг. Р.Д.Голдиной, В.Ф.Генингом, Л.И.Ашихминой изучалось уже упомянутое Зуево-Ключевское городище (исследована примерно 1/10 часть площадки). Было решено оставшуюся часть не трогать в надежде на будущие исследования. В 1982 г. без каких-либо согласований на площадке пробурена нефтяная скважина, уничтожившая центральную часть памятника, в трех местах прорезан вал. Подобных фактов сотни. Поэтому для будущих поколений надо спасти все, что возможно, раскопав максимальное число памятников, иначе не сохраним ничего.

Седьмое. Полученные археологические коллекции необходимо не только изучать, но и правильно и успешно хранить. Следует создать систему хранилищ в добывающих материал научных подразделениях, а так же продумать финансово обеспеченный механизм передачи этих коллекций в государственные хранилища - музеи. Пока же авторы раскопок не заинтересованы в сдаче полученных материалов в государственные музеи.

Восьмое. Несовершенна и система подготовки кадров археологов. Сейчас большая часть провинциальных вузов действует через систему специализации, а зачастую и без нее – только через практику, студенческий кружок, индивидуальную работу, курсовые и дипломные работы. Следует, по-видимому, активно развивать бакалавриат и магистратуру по археологии. Повсеместно должна идти подготовка специалистов по охране памятников истории, культуры, природы. Без этого института охранников на местах проблема сохранения историко-культурного наследия не будет решена.

Девятое. Одним из важнейших условий прогресса археологического знания является решение проблемы публикаций источников. Уже сейчас накоплены уникальные материалы, которые не введены в научный оборот на протяжении десятков лет. Вероятно, следует сделать правилом, при заключении хоздоговорных работ финальным этапом считать не столько подготовку научного отчета, сколько публикацию полученных материалов, хотя бы минимальным тиражом (200-300 экземпляров). При нынешнем техническом оснащении это вполне возможно. Рано или поздно вопрос об обмене научной литературой, столь болезненный сейчас, удастся решить и эти мини-публикации – станут основой будущих обобщений. Актуально и качество публикаций первоисточников: они должны содержать максимум информации, выполнены в стандартном ключе, чертежи и рисунки должны быть видимы, читаемы и используемы.

Десятое. Для обеспечения мощного прорыва в области не только археологии, но и гуманитарной провинциальной науки в целом, необходимо организационное объединение факультетов гуманитарного профиля местных вузов и небольших коллективов региональных научно-исследовательских институтов АН России для создания единой системы подготовки научных кадров и решения масштабных научных проектов как регионального, так и евразийского уровня.

Одиннадцатое. Все археологи должны четко осознавать значимость своей науки для воссоздания исторического прошлого человечества. В условиях отсутствия письменных источников и других оснований для абсолютной датировки ни одна из существующих наук (этнография, антропология, лингвистика) не располагает такими уникальными возможностями как археология. Только археологические материалы, реально отражающие конкретные общности древности, могут стать основой для исторических реконструкций дописьменного периода.